Истоки суфизма на Нижегородчине

В последнее десятилетие в России получило широкое развитие изучение суфизма. К сожалению, большая часть исследований посвящена пока Северному Кавказу и Средней Азии. Однако на рубеже XVIII–XIX веков суфизм тариката Накшбандийа получил широкое распространение и среди татар от Нижегородчины до Урала.

Накшбандийа - суфийский тарикат, получил название по имени Бахааддина Накшбанди (1318–1389). Он сложился в основном среди ханафитов Бухары и получил распространение от Оки до Хуанхэ и от Аравийского полуострова до сибирской тундры. Суфии этого тариката отвергали внешний аскетизм, отказ от реальностей повседневной жизни. Напротив, они требовали обеспечивать себя своим трудом, а также считали обязательным вступать в контакт с властями, чтобы влиять на их политику

В начале XVII века в Индии Ахмад Сирхинди (1564–1624), прозванный «муджаддид альф сани» (обновитель второго тысячелетия), основал самостоятельную ветвь тариката, получившую название Накшбандийа-муджаддидийа. К татарам муджаддидийа проникает от шейха Фаизхана бине Хозырхана ал-Кабули (ум. 1802).

Выдающийся татарский богослов Шигабетдин Марджани писал, что своей ученостью и духовными способностями Фаизхан бине Хозырхан вызывал восхищение, как никто из его современников. Один из мюридов (учеников) этого шейха Хабибулла б. Хусаин ал-Ури (Оруви) по праву считается ключевой фигурой в становлении суфизма среди мишар между Окой и Волгой. Хотя официально он был просто имамом в деревне Ура Казанской губернии, верующие почитали его как ишана (суфийского шейха) и вали (приближенного к Аллаху верующего).

Хабибулла б. Хусаин после получения первоначального образования на родине учился в Бухаре и Кабуле. Там он получил от Фаизхана бине Хозырхана иджазу - разрешение на духовное наставничество собственных мюридов.

С именем Хабибуллы б. Хусаина связана наиболее серьезная попытка противостояния политике централизации Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) и лично муфтию Мухаммеджану Хусаину (муфтий в 1789—1823 гг.).

Отличительной особенностью структуры Духовного собрания было отсутствие эффективного механизма контроля над положением на местах. Среднее звено религиозных деятелей - ахуны, как правило, были разбросаны по деревням и не оказывали реального влияния на местных имамов и власти на уездном и губернском уровне. Поэтому у муфтия Мухаммеджана Хусаина возникла идея создания губернских духовных правлений, то есть религиозная власть должна была дублировать структуры общегражданской. Это представлялось тем более важным, что в условиях традиционно плохих российских дорог информация из Уфы и соответственно с мест шла очень долго.

Муфтий Мухаммеджан Хусаин был хорошо известен императрице Екатерине II, и поэтому при ней ничто не могло поколебать его власть. Ситуация изменилась при Александре I, когда была выдвинута идея избираемости муфтиев.

В начале 1804 года Хабибулла отправился в Петербург, где добивался создания самостоятельного Духовного собрания Саратовской губернии. Губернское правление предлагало вариант образования такого рода собрания при условии его номинального подчинения ОМДС.

Ситуация становилась бы аналогичной сегодняшней, когда, например, при наличии формально единого Центрального духовного управления мусульман существуют практически автономные местные муфтияты. Штаты правления предполагаемого муфтията фактически были аналогичны штатам ОМДС, причем предполагалось введение должности муфтия. Отличие состояло в том, что правление должно было финансироваться за счет самих мусульман, а не государства, как ОМДС.

Сила Хабибуллы бине Хусаина всегда заключалась в его умении контактировать с прихожанами, собирать сторонников и подписи под петициями. Мухаммеджан Хусаин, наоборот, держал за слуг даже казыев, фактически единолично руководил муфтиятом, предпочитал использовать даже в официальной переписке персидский вместо татарского. Однако он имел значительные контакты с властями в Петербурге и Оренбурге.

Хабибулла бине Хусаин развернул свою деятельность главным образом среди мишарского населения, где приобрел много шакирдов и мюридов. Он был, как сейчас бы сказали, ярко выраженной харизматической личностью. Люди выказывали ему величайшее почтение. В родной Уре ему удалось создать ханаку, то есть постоянный центр для своих многочисленных мюридов.

Муфтий был очень обеспокоен тем, что влияние Хабибуллы бине Хусаина простиралось на огромные территории, то есть большую часть Поволжья. Благодаря поддержке нижегородских губернских властей ему удалось занять ключевой пост имама мечети на Макарьевской ярмарке, которая уже тогда была основным торговым центром татарского мира.

Пост имама ярмарки, менявшегося каждый год, считался очень выгодным с финансовой стороны. При этом Хабибулла бине Хусаин сместил с данного поста назначенца лично муфтия М. Хусаина.

Фактически цитаделями муфтия в Поволжье оставались только Казань и Мачкара (медресе ныне в Кукморском районе Татарстана). Центры других учеников Фаизхана бине Хозырхана простирались по всему нефтяному региону нынешнего Татарстана: от Кизляу и Ново-Альметьева в Нурлатском районе через Тайсуганово в Альметьевском и Байряки в Бавлинском районе до Минзелебаша и Старо-Альметьева в Сармановском районе. В этом регионе идеологом суфиев был Абдаррахим бине Усман ал-Булгари ал-Утыз-Имяни (1754-1834), обычно известный как видный татарский поэт.

М. Хусаин использовал также против Хабибуллы бине Хусаина его брата Фатхуллу бине Хусаина, с которым будущий муфтий вместе учился в Бухаре у шейха Атауллы бине Хади. Последний прославился в 1808 году активным участием в осуждении и опровержении идей великого богослова Абдуннасыра Курсави, предпринятом по инициативе эмира Бухары Хайдара б. Масума ал-Мангыти. Фатхулла бин Хусаин также активно выступал против А. Курсави.

В целом первая половина XIX века упрочила позиции официального духовенства и буржуазии, ориентировавшейся на сотрудничество с государством. Первый муфтий М. Хусаин проводил политику, направленную на подчинение имамов как ему лично, так и государству. Ему удалось разгромить почти всех своих оппонентов.

Но тройной удар: со стороны муфтия, родного брата и местного духовного лидера, стремившегося полностью контролировать мечеть в Уре, - не сломил Хабибуллу бине Хусаина. Не случайно, что Ш. Марджани, всегда боровшийся за полную свободу в своем приходе и медресе, столь подробно анализировал его опыт.

Пример отдаленных от городов и властей мишарских деревень, где муллы сами контролировали свои приходы, вдохновил Хабибуллу бине Хусаина. Ему не удалось создать признанного властями Духовного собрания, объединяющего мусульман между Волгой и Окой. Но он сам, как суфийский шейх, создал наиболее адекватную форму организации и упрочения Ислама в условиях мишарского населения, жившего чересполосно с нетатарами.

Таким образом, в это время ишанизм, то есть ориентация на своего шейха (по-персидски ишана), стал практически единственной формой самосохранения изолированного от своего основного ядра татарского населения. Уже в 1910-е годы уроженец Альметьевска, учившийся в медресе Нургали Буави в Буинске, выдающийся историк и общественный деятель Хади Атласи констатировал, что ишанизм является основной формой самоорганизации мишарского населения.

В Нижегордчине распространение суфизма ордена Накшбандийа связано и с именем шейхов Садека-абзы, имама и мударриса в Овечьем овраге, и Хабибуллы Альмухаметова, имама и мударриса в Сафаджае. Именно они во многом создали систему профессионального мусульманского образования в крае. С именем последнего связано и начало жизненного пути знаменитого богослова Хусаина Фаизхани.

Долгие годы принадлежность мишар к ишанизму считалась признаком их отсталости, религиозного фанатизма. Но если в условиях немусульманского окружения татары Нижегородчины сумели сохранить свои религиозные устои и систему образования, упрочить связи с другими мусульманскими регионами, то в этом велика заслуга суфийских шейхов. А пример Фаизхани прекрасно показывает, что знакомство с суфийской доктриной не отрицает овладение основами современной науки, но лишь позволяет лучше понять различные пути к истине…